- Если хочешь, тоже... - почти в спину распрощавшейся Красной пискляво выдохнул Тим.
И сам ужаснулся, как тепло стало в животе от растворившегося там с шипением духа.
В смысле? А что она может подумать?..
- В смысле... - он отчетливо понимал, что краснеет, понимал только это. - Хочешь если на рыбалку. Тоже... Ты рыбу ловить умеешь?
Но глаз не опустил, как ни хотелось. Особенно его подбодрила последняя фраза. Как у людей, как у всех, обычная.
Господи, как я много всего сказал... И что она может подумать?
Слава Богу, она не стала делать из этого Событие. Она вообще хорошая.
- Обижаешь, - хмыкнула она, не торопясь разворачиваться. Потом оглянулась.
- Поеду. Если не передумаешь.
Насмешка? Ему редко кто улыбался. Он сам не улыбался. Няньки эти улыбались поганенько - по долгу службы.  Лучше бы они этого не делали никогда. У Рыжей была другая улыбка - отстраненная. Она не улыбалась ему, она не улыбалась людям. Она улыбалась миру. И сама этого не понимала. Никто не понимал.
Он редко выдерживал ее взгляд, ну то есть совсем. То есть, не знал даже, какого цвета у нее глаза. И тут не успел разглядеть. Хотя разобраться пытался - смеется она над ним или нет. И, конечно же, не понял.
Значит, смеется... Ну да, смешно.
Дурак.
Она уже шагала за Забор к машине, чуть более пружинистым, чем до этого шагом. Казалось, что вот-вот нечаянно подпрыгнет. О чем она думает?.. Гадать бесполезно.

А, не придет.

У него было еще целых три дня, чтобы осознать, куда его занесло.
Красная Мьюззи обладала лучшим качеством человеков – она все время молчала. И уходила. Первую половину урока Тим пытался убедить себя, что не думает о ее горящей голове в зеленых/желтых/голых ветвях сада или в абсолютно пожарозависимой библиотеке. Пока мистер Уайт не сообщил ему, что, возможно, больше не приведет Эйми с собой. После чего  юный МакКинли начал стабильно проявлять более значительный интерес к учебе.
А еще она никогда не пыталась выяснить, что он забыл на своем Дереве. Ее огонек спокойно проплывал мимо, не пытаясь что-нибудь запалить. И уже через год Тим привык к ней, как к хорошей погоде. В его Книге№4 была девушка в длинном платье, с волосами, собранными так, как иногда мачеха пытается собирать свои, когда надо есть со всеми вместе всунутым в самовлюбленную и презирающую своего носителя одежду. Эйми никогда не надевала платья. Она, как почти все окружающие его люди, всегда была в штанах. А Тиму казалось, что она не права: ей бы шло гораздо больше цепляться длинным подолом за жадные ветки, а ветру, напротив, не позволять лишнего, приучив его довольствоваться одним-двумя язычками прядей... Впрочем, хорошо, что они это не обсуждали: его бы, как всегда, поняли превратно.
Тим уже начал подозревать, что заговорит первым, когда Эйми вдруг сообщила, что тоже читала ту Книгу. Ребенок тогда не нашел ответной реплики - настолько был застигнут врасплох, а Муза зашагала дальше, почти улыбнувшись. Тогда он слишком сильно был занят самобичеванием, чтобы подумать еще и о том, что эта первая улыбка тоже, наверняка, была насмешливой.
Потом, много после, они изредка гуляли вместе по саду или сидели в одной комнате, занятые каждый своими мыслями . Молча. Тим не умел разговаривать ни с кем, кроме Логана и мистера Уайта. Со стороны могло показаться, что они либо не знакомы друг с другом, либо смертельно обижены. И только если смотреть долго и тихо, обнаруживалось, что это не так. Рыжая могла неслышно усмехнуться чему-то, и мелкий уже заинтересованно вглядывался в то, что привлекло ее внимание. Их получасовая беседа могла состоять из двух-трех слов, типа «Смотри, какой красный» или «Завтра суббота», и это обстоятельство, как видно, ни одному из них неудобств не доставляло.
Он никогда не забывал выбрасывать в камин ее портреты. Люди слишком пошлы, чтобы правильно это понять.
И тут вдруг такое.
Вместо привычного кивка на ее единственную за день реплику «Вы едете в субботу на рыбалку?» - такой неконтролируемый поток слов...

А если придет?