Они начали готовиться к этому событию за неделю. За целую неделю до того самого, единственного дня, которого, казалось, ждали больше, чем сам мальчишка. Впрочем "целой неделей" этот срок казался лишь в самом начале... чем ближе была заветная дата, тем стремительнее "целая" перевоплощалась во "всего лишь". Всего лишь неделя, чтобы подготовиться к одиннадцатому дню рождения их малыша Тима. Одиннадцатого за всю его жизнь и первого в их семье. Первого в этом доме. Первого в качестве нового члена семьи МакКинли. Кэтлин, как всегда, суетилась, стараясь охватить все и сразу, раздавая поручения налево и направо, бегала по магазинам в поисках чего-то необычного, чего-то, чтобы порадовало Тима. Но она даже предположить не могла, чем бы это могло оказаться... за тот год, что мальчик провел в их доме, он едва ли перекинулся с Кэтлин парой предложений, все больше отмалчиваясь и глядя на нее исподлобья, словно она была хищником, а он ее жертвой. Он будто бы ждал того момента, когда она на него накинется, чтобы... что? Съесть, ударить, накричать? Они с Логаном могли только гадать о том, чт случилось с мальчиком в его мрачном прошлом и что именно привело к таким ужасным последствиям в его здоровье... Кэтлин старалась быть очень осторожной, аккуратно подбирая ключики к расположению мальчика, но безрезультатно. Она ломала себе голову, терзалась сомнениями и плакала в подушку, не понимая, что делает не так... Логан успокаивал ее, говорил, что рано или поздно Тимми откроется ей, примет ее заботу и полюбит в ответ. Но пока все эти слова утешения так и оставались словами. Впрочем, Кэтлин напоминала себе, что год - это не срок. К своей цели она привыкла идти годами и никогда не сдаваться, так что останавливаться она не собиралась и сейчас. Единственной радостью было то, что хотя бы Логана Тим принял и подпустил к себе. Для нее это был знак, указывающий на то, что и для нее не все потеряно.
Весь последний день приготовлений Кэтлин тщательно скрывала от сына украшения и любые признаки того, что в доме готовится что-то особенное. Так и не приняв решения о подарке, она свалила эту почетную обязанность на плечи мужа, полагая, что он лучше разберется в том, что интересно их сыну. Сама же она заперлась на кухне вместе с поварихой, чтобы приготовить самый настоящий именинный торт. Самый красивый и вкусный. Самый лучший, который они только могли себе позволить. Впрочем, помимо торта приготовить нужно было еще целую кучу всего, так что освободилась она только к самой ночи. Что было довольно кстати... уложив Тима в постель, она пожелала ему приятных сновидений и оставила наедине с Логаном, зная, что с ним сыну намного уютнее. Кэтлин развешивала украшения по дому, стоя на высоком табурете и тихо напевала себе под нос Венгерскую рапсодию Листа, представляя, как сильно завтра удивится Тим. Она очень надеялась, что он обрадуется и хоть немного развеселится. От одного только вида его улыбки в ее мечтаниях, на сердце у нее разливалось приятное тепло, расползающееся волной по всему телу. Она не могла не улыбаться сама, стараясь не думать о том, каким разочарованием и ударом будет, если Тим не оценит, если он не захочет всего этого праздника, по крайней мере, в ее обществе.
Полночи она не могла уснуть, ворочалась с боку на бок, не давая при этом уснуть еще и Логану. В конце концов, мужчина не выдержал и крепко обнял женщину, чтобы она успокоилась. Кэтлин успокоилась. Хотя и не сразу. Утром же она проснулась с первыми лучами солнца, не позволяя себе упустить ни единого мгновения этого прекрасного дня. Растолкав сонного Логана, она потащила его в комнату к Тиму, чтобы поздравить мальчика как можно скорее. Остановившись у двери в комнату Тима, Кэтлин, нервничая, поправила на себе одежду и прическу, которая была и так в идеальном состоянии, а затем тихо постучала, произнося:
- Тим, милый, просыпайся!